Я познакомился со Свидетелями Иеговы в сентябре 1991 года. Начал ходить в собрание, единственное тогда в Питере. Крестился я летом 1993 года в Москве. На первом же собрании мне привалило счастье – я поздоровался с Теодором Ярачем. Тогда я еще не знал кто это такой, но остальные Свидетели смотрели на него как на полубога.
Началось всё с того, что в одной из уличных драк я получил тяжелейший перелом ноги и лежал в больнице. За это время моя тётя, мамина сестра, принесла мне красочный трактат, и сказала: это про Бога. Мол, сектанты какие-то занесли, тебе тут скучно, вот и почитай. Но читать я так и не стал. Однако после выписки я попросил тётю, чтобы она устроила мне личную беседу с теми, кто ей занёс трактат. В тот момент я верил буквально во всё: в Бога, в барабашек, в инопланетян. Мне божественная тема была интересна, тем более что тётя представила их как “очень знающих Библию людей”.
Немаловажным для моего решения пойти с ними на контакт послужило и то, что выйдя из больницы, я просто не узнал своих друзей по улице. На дворе 1991-й бандитский год. Кого-то уже застрелили, кто-то еле ноги волок от наркотиков. Мне тогда показалось, а может и правда, что это Бог меня спасает и направил ко мне этих добродушных людей.
Это была семейная пара, лет сорока – Зоя и Вася Низенко. Сегодня обоих уже нет в живых. Судьба Василия оказалась очень трагичной. Его лишили общения. «Прийти в себя» он так и не смог, превратился в реального бомжа, это я сам видел. По разговорам так и умер в тюремной больнице, что очень шокировало меня тогда. Зоя умерла от рака лет семь назад.
Шли “занятия” Библии. Я потихоньку приобретал вид благочестивого Свидетеля, покинул свою тусовку, порвал все “ненужные связи”. Как мне казалось, я вступал в братство. Возможно, так оно было, ТОГДА.
Подружился с братом Олегом Даниловым. Впрочем, мне лишь казалось, что я действительно с ним дружу. Позднее я осознал, что настоящей дружбы у Свидетелей Иеговы ее существует априори. Это не то общество, что может позволить себе такую роскошь (обобщать не буду, за малым исключением). Этой темы я еще коснусь…
Те годы – одни из самых счастливых лет моей жизни. Я нашел Истину! И людей, кто поймет меня и никогда не бросит. Сама Библия была познана мною не сказать чтобы очень глубоко. Выученные наизусть пара десятков текстов для преподнесений. И всё. Это выглядело приблизительно так: я мог отчеканить всем известный текст из Даниила 2:44, но совершенно не ведать что же говорится в 43 или 45 стихе. Такое было познание Библии.
В 1995 году меня назначили служебным помощником. Работы было действительно невпроворот. У себя дома я вёл книгоизучение (студию, как тогда называли), достигающего по размерам полноценного собрания. Отвечал за литературу, т.е. встречал её из Солнечного, делил по книгоизучениям и отвозил на велосипеде. Также отвечал за счета собрания, плюс проповедовал не менее сорока часов в месяц. Работа кипела, собрание росло и разделилось, старейшиной меня не назначали (мало комментариев даю), да мне это и не нужно было.
Включаю мозг
Первый раз, помню, меня ошарашил неудобным вопросом мой же духовный “учитель”, Олег Данилов. Идя с ним в проповедь, рассуждая о 144000 избранных, он сам спровоцировал у меня сомнения: «А чем докажешь человеку, что именно такое количество будет в небесном царстве? Ведь там говорится о 12 коленах Израиля и два колена несуществующие?»
Я опешил! А действительно, ЧЕМ? Что-то надо буквально понимать, а что-то нет. А кто решает это? Верный Раб! Ну вот с этого момента и началось мое ЛИЧНОЕ изучение Библии. Можете себе представить, спустя 4 года после крещения и будучи служебным помощником. С тех пор я стал интересоваться трактовками текстов других конфессий, вести разговоры с их представителями. Так закончилось во мне самомнение, что спасутся только Свидетели Иеговы.
Дальше наступил 1998 год. В мае месяце я познакомился в собрании с красивой, но юной молодой девушкой, она просто изучала. Была, как говорится у Свидетелей, заинтересованной. Заинтересовался ею и я. Очень быстро росли наши отношения. Спустя недолгое время она стала некрещённым возвещателем (смеху ради, сам же у неё и принимал экзамен). Но тут вдруг заработала бюрократическая машина ОСБ. Оказывается над моим назначением навис дамоклов меч. Как вы думаете, почему? Оказывается всё просто. Служебный помощник не может встречаться (даже для серьёзных целей) с некрещёным возвещателем. Этот вопрос тогдашний наш старейшина Роберт Загура ставил не раз и даже в присутствии районного надзирателя, но тот как-то неохотно отнёсся к этому. Да и моя будущая жена крестилась в июле 1998 года, и вопрос отпал сам собой.
Помню, как мы, три служебных помощника, получили нагоняй за то, что пошли на свадьбу к сестре, что выходила замуж за мирского. Нам и на ум тогда никому не приходило, что это оказывается антитеократично. Почему? А нельзя! Своей явкой на свадьбу, мы как “сильные духовно”, поощряли брак “не в Господе”, т.е., по мнению старейшин, мы попросту должны были проигнорировать или даже бойкотировать такое мероприятие. Так я потихоньку знакомился мелкими шажками с фарисейской машиной ОСБ (могу сказать, коробило жутко, что-то было не то во всем этом).
Особенно помню, как на одной из встреч для старейшин и служебных помощников нашего собрания, проводившейся районным надзирателем Артуром Конопкой, он не допустил до встречи трёх служебных помощников. Они недавно перевелись в наше собрание, а поскольку у нас их предыдущее назначение ещё не подтвердили, то, не найдя их в списке, Конопко не разрешил им остаться на встречу (вскоре они всё-таки получили это назначение в нашем собрании). Вроде простое бюрократическое недоразумение, но районный был непреклонен. Ну и ничего бы вроде, если не учитывать, что был снежный и ветреный февраль и градусов 20 мороза, а эти братья приехали издалека. Конопке же было всё равно, нет в списках – до свидания! Хотя, если подумать, а чего уж такого секретного было на этой встрече? Кто бывал на них, знает, что обычно там обсуждается, что служебные помощники и старейшины могли бы делать для собрания. Короче, всё то, что обычно пишут в журналах, не больше. Неужели должность важнее людей?
В 1998 году мы с Татьяной поженились. Проблем была куча. Сплетни съедали нас заживо. Молодой перспективный брат женится на новокрещённой. Караул! Все эти разговоры потихоньку убивали во мне чувство братства. Как я уже говорил, дружба у Свидетелей – понятие условное. О дружбе и любви хорошо и красиво пишется в журналах «Сторожевая Башня» и «Пробудитесь!». А в жизни редко можно увидеть реальное проявление дружбы. Одно твоё “неправильное” решение, с точки зрения большинства, и глядь, у тебя друзей-то и нету. Твои вчерашние друзья и братья уже приняли сторону большинства и смотрят на тебя как на ущербного.
С 1999 года я стал потихоньку, как говорится, «ослабевать духовно». Стал замечать, что статьи в журналах «Сторожевая Башня» просто повторяются. Создавалось впечатление, что абзацы кто-то менял местами и получалась “новая духовная пища”, которую нужно было с радостью вкушать. Затрагивались только те места в Писания, которые ОСБ еще могло как-то трактовать. Неудобные тексты обходились стороной.
Резко упало качество речей. Братья выходили на сцену совсем неподготовленные, ходить стало неинтересно. Хорошие докладчики к тому моменту куда-то испарились. К тому же большинство речей братьев походили больше на лозунги в ущерб какой-либо информации, поэтому слушать их не было никакого желания, и не только мне.
Сёстры постоянно бегали по собранию за старейшинами с наивными вопросами типа: “А какую мне главу изучать с интересующимся после первой – вторую или можно сразу третью?” Ходить в проповедь стало тяжко, просто стал больше понимать, а сбивать с толку напарника по служению и мешать его теократическому счастью не хотелось.
Терпели меня такого вплоть до 2002 года, а потом вызвали на “ковер” и лишили назначения служебного помощника. Причина: мало часов сдаешь, брат, нужно не меньше среднего по стране.
Так я стал свободным от всего. Небольшая обида, конечно, промелькнула, но в целом я был доволен, что сложил это бремя.
Напишу немножко про обиду. Уже после моего смещения мы с женой пригласили на обед одного районного надзирателя. В «НЦС», примерно за год до моего смещения, была статья о том, как помогать духовно ослабевшим служебным помощникам. Там говорилось, что и такое может быть, но надо вовремя помочь брату и не спешить со смещением. Я спросил этого районного надзирателя, а имел ли я на такую помощь право? «Конечно!» – сказал он. Тогда я спросил, а в чём конкретно оказывалась она мне и моей семье? Он растерялся, но потом, опомнившись, спросил: «А тебя предупреждали о том, что ты мало часов сдаешь?» Я ответил, что да, предупреждали. «Ну так вот, это и была помощь тебе», – констатировал районный. Какая помощь – такой и ответ!
То есть, если старейшина подойдёт к тебе и скажет, что ты мало часов проповедуешь – это значит, он тебе помогает духовно окрепнуть. И это вся помощь от пастырей! На большее не рассчитывай, дальше думай сам. После такого разговора ходить на собрание силы больше не было. Вот мы и не ходили.
Перелом
Наступили плохие времена и в нашей семейной жизни. Критический седьмой год брака, кризисы среднего возраста, неврозы и т.д. В 2005 году мы с Татьяной официально развелись, и я ушел жить к родителям. Татьяна закурила и её тут же исключили из собрания. Я стал пить, почти ушел в запой. На мой взгляд, – спорить ни с кем не буду, – но когда расходится какая-то пара и один из них остается в собрании, то его стараются отбелить любыми путями, а ушедшего демонизировать. На этот первый раз решили “молодцом” сделать меня. На комитете общения меня не лишили, ведь я же остался, а на самом деле мне было все равно. Начали даже духовно “помогать”. Хотя вся эта помощь по большому счёту заключалась в таскании моего “мёртвого” тела на собрание, а что там со мной после собрания мало кого интересовало. Самые усердные братья, напрямую рекомендовали мне с бывшей женой не общаться. И это при том, что развод-то не библейский. Тетка моя вообще получила нагоняй за то, что иногда навещает опальную невестку.
Но вскоре всё обернулось не так, как все ожидали. Через три месяца мы с Таней помирились, а ещё через два месяца снова поженились и стали жить вместе. Заметьте, стали жить вместе только после того, как расписались. Где-то внутри себя рассчитывая на Божье благословение.
Таня быстро восстановилась в собрании, мы стали потихоньку ходить на встречи. Но хватило нас ненадолго. Моя супруга, как человек специфический и оригинальный, не могла найти себе близких друзей среди “духовно сильных”. Человек она просто такой, по природе и по характеру, ну совсем не Свидетель Иеговы.
Мне хотелось поговорить с кем-то обо всём, но сами понимаете, у Свидетелей это невозможно. Моментально отреагирует “комитет органов безопасности” собрания, а своих “агентов” этот орган имел немало, и кто они – пойди разберись.
Еще мы стали замечать с женой, что за всё это время собрание как-то разделилось “на кланы”, т.е. состояло в основном из больших семейств, породнившихся друг с другом, и они не пускали в свой круг общения близко никого, за исключением тех, с кем выгодно дружить. Самые ретивые из этих кланов и голосистые, вот они-то и руководили собранием (даже сёстры!). Они могли сортировать всех подряд на “духовного” или “недуховного”, определяли во всеуслышание в своих комментариях, где сидят недуховные. Конечно же, в последних рядах, нога за ногу.
Духовность определялась по принципу:
1. Сколько даёшь на собрании комментариев (одна мне известная пара даже устраивали спортивное соревнование между собой);
2. Как одет. Если без галстука и пиджака, да ещё в свитере, ну пиши пропал, брат. За всю программу может не подойти ни один человек. Чувствуешь себя как невидимка (шутка не моя);
3. Подготовился ли ты к встрече. Об этом может свидетельствовать количество строк, подчёркнутых цветным карандашом в «Сторожевой Башне» (чтобы тебя принял какой-то клан, журнал твой должен быть весь цветной);
4. Ты должен открывать Библию, как просит ведущий. Причем всегда. Не важно, что там цитируется, может уже в миллионный раз, всем известный стих из Матфея 24:14, и не важно, что ты можешь знать этот стих в десятках вариантах переводов. Я сам получал нагоняй от одного рядового брата за то, что не открываю Библию, – это был как предлог отказа от общения со мной.
Прошло пару лет, мы с женой перестали сдавать отчеты, посчитали это лицемерием. Всё равно плодотворными они не были, и мы их называли “чаепитными”. Посидели у кого-то в гостях пять часов, чайку попили, понавязывали духовных тем человеку и успокоились. Отчёт сдали! Уже в нерегулярные не запишут. Да и очень уж заметна была активность старейшин, особенно служебного надзирателя, к неактивным возвещателям: “Давай запишемся в служение”, накануне приезда районного надзирателя. Наверное, сами догадываетесь почему. Чтобы поменьше неактивных в отчете собрания было. Час за полгода проповедовал – уже из списка неактивных вычеркнули. Нехитрые манипуляции с отчётностью в собрании.
Я не понимал, что со мной происходит. Ещё больше я не понимал, что происходит с организацией. Почему исчезают куда-то известные фамилии, кто вытягивал собрания Питера в начале девяностых? И я отправился к своему “другу” и “учителю” Олегу Данилову обсудить за чашкой кофе, куда же девались те, кто с нами начинал, почему столько народу поуходило? Встретил он меня неплохо, я думал, что разговор получится (он ведь частенько и сам ворчал), но разговора не сложилось. Он принял меня за “забродившего” отступника, совсем не дослушав. Плюс ещё вмешалась его жена, мол, как это не осталось никого!? Но сколько бы она не пыжилась вспомнить всех, кроме одной фамилии ей назвать так никого и не удалось.
Совсем другое дело брат Джексон Марк, которого мы пригласили пообедать. Джексон известный десять лет назад в Питере районный надзиратель из Англии, славился своей нестандартностью. На вид был очень искренним, но его потом лишили общения. Многим он нравился, многим нет, но разговор у нас с ним получился. Он хотя бы не в штыки принял мои вопросы, особенно в отношении бегающих с книжечками и ручками по собранию. Как только заканчивалась встреча, начиналось “броуновское движение молекул” в виде бегающих и записывающихся на проповедь друг с другом пионеров. Он долго смеялся.
Брат Григорий Спашко, что пришёл с ним, был почти безмолвен. Наверное впервые услышал от райнада такой юмор. Но как показало время, ничему из этого не научился. Спашко являлся служебным надзирателем нашего собрания. Он меня в “могилу” потом и унес. Один из комитетчиков. Некоторые неформальные братья называли его между собой «мент» за его привычки всё вынюхивать. Использует в своём лексиконе такие выражения как: “я всё равно докопаюсь”, “проведём расследование” или “найдём свидетелей и запишем в протокол”.
На следующий день мы с Марком пошли в проповедь, но подошли всего лишь к одному человеку, весь остальной час проболтали на скамейке. Известные проблемы, которых я коснулся, он признал. Но, а что толку-то от этого признания. Систему не изменить. Разумный брат уезжает, а порядок на местах наводят местные кланы. Да и сам Марк потом как-то внезапно “пропал”. Как меня поразили тогда слова одной сестры по поводу его самого и того, что с ним произошло: “А я ему так доверяла!”
Резонанс
Мы с женой страдали от безразличия, особенно я. Ведь я очень хорошо помнил девяностые годы и те настроения, которые царили в собраниях. Как относились к своим назначениям руководители книгоизучений. В их обязанность входили не просто сбор отчётов, но многие освежающие для каждого дела. Такие как организация чаепитий, дружеских встреч и прочих совместных мероприятий. А что стало в конце двухтысячных? Звонок в конце месяца или СМС. Как вы думаете, что нужно руководителю? Правильно, ОТЧЕТ и больше ничего. И так каждый месяц тридцатого числа.
На этот раз нервы мои не выдержали, и я официально написал, что не хочу числиться ни в каком книгоизучении. В собрании хочу, а в группе нет. Потому что не вижу в этом смысла, руководитель все равно ничего не делает. Неожиданно этот жест разбудил спящих старейшин. Председательствующий Алексей Каличич вдруг обратил на нашу семью пристальное внимание. Хотя он служил в нашем собрании уже года три, но за это время ни разу не удосужился даже поговорить с нами.
И вот ко мне все-таки заявились два старейшины: долгожданный Алексей Каличич и Григорий Селюта (больше со стороны напоминающий удачливого бизнесмена). Последний “вырос” на моих глазах, причём во всех отношениях – и духовно и физически. Т.е. когда я был активным братом, он ещё изучал Библию. Теперь они пришли меня убедить, что числиться в какой-то группе – обязательный теократический порядок. Это даже может быть жизненноважно. Вдруг верный раб выдаст какое-нибудь экстренное сообщение и передаст по цепочке, а ты не будешь знать. Вот такое объяснение!
Говорили часа три. Короче, они меня “переубедили”, но обещали дать нагоняй брату, который вёл у нас кружок, а нас самих перевести к другому брату, “получше”. А лучше-то и не осталось. Все одинаковые уже. Поэтому, как говорится, от чего ушли, к тому и пришли. В конце месяца звонок про отчёт – вои и вся любовь. И опять всё оказалось пустой болтовнёй.
О родных
Немного отойду от темы и расскажу о своих родных. Моя мама крестилась в 1994 году, так сказать, из спортивного интереса, вслед за мной. В 1998 году из-за сплетен про нашу с Таней женитьбу, ходить на собрание прекратила, за исключением некоторых Вечерей. О ней никто не вспоминал по сложности её характера, да и она редко о ком вспоминала. После смерти родной сестры она стала много горевать. Потихоньку начала сходить с ума и после больницы, на следующий же день, умерла во сне, никому из собрания не нужной.
Мне кажется, она так и не поняла, где она находилась и что делала (с точки зрения теократии). Но была очень проницательным человеком. Ей достаточно было пару разговоров с кем-либо, чтобы создать для себя полное представление об этом человеке. Почти всегда её психологические этюды о ком-либо рано или поздно сбывались.
Моя тётя, которая ушла из жизни раньше мамы, была очень интересным человеком. Ей нельзя было что-то запретить вопреки её совести. Когда ей запретили общаться с исключённой невесткой, она сказала: «Что? Кто мне может что-то запретить, какие-то “гаврики” в три раза младше меня? Да что они понимают в жизни? Пусть лишают меня общения, если они возомнили из себя полубогов!»
Её искренне полюбила моя Таня. И надо сказать, любовь эта была взаимной. Без преувеличения скажу, что тётка полюбила Татьяну больше, чем меня. И тогда и сейчас мне это нравилось, ведь они раньше ссорились, а потом стали настоящими подругами.
Как активный Свидетель Иеговы, тётка очень аплодировала моим речам. Признаться после многоточия это единственный человек, кто меня любил по-настоящему. Мало кому было понятно в собрании, почему я у неё жил. А что мама? Конечно же, я её любил, каждый день бывал у неё и ночевал. Но простота тётки и её вера меня манили больше. После крещения мама совсем не возражала, что я стал жить у её сёстры.
Вера. А что это?
Но вернусь к делам собрания. Однажды я и Гриша Спашко пошли проповедовать. После проповеди я спросил его, на чём же всё-таки был распят Иисус? Поделился некоторыми стихами из Библии, мыслями из истории, немного “вспомнили греческий”. Ведь вопрос-то спорный. Да, не принципиальный, но спорный. На что Спашко ответил мне так: «А я всё-таки им верю». «Кому?» – спросил я. «Братьям» – ответил он. «Каким?» – уточнил я. «Руководящему совету». Я спросил, а почему ты им так веришь? «Потому что они много пережили», – ответил Гриша.
Получается, у Гриши кто много пережил, тот и прав, и я совсем не понял, кого именно в руководстве он имел в виду. Кто “много пережил” и что они пережили? Настроение моё совсем зачахло. Так жить и верить – это недоразумение. Он, наверное, хотел меня “ободрить”, пойдя со мной в служение, но получилось всё наоборот.
С другим старейшиной из нашего собрания “Озерки” Гришей Селюта у меня тоже состоялась беседа, которая поразила не меньше. Она касалась их отказа нести индивидуальную ответственность перед Богом за свои решения.
– Гриша, – говорю я, – вот ты приходишь к бабушке заниматься, а у неё дома икона. Конечно, она тебе не нравится и ты хотел бы, чтобы она её сняла. Но она вдруг говорит, что это её личный духовник в церкви подарил. И вроде бы даже с тобой соглашается, что это неправильно, но оправдывает себя: “Если что и неправильно, то мой духовник и будет отвечать за это перед Богом”.
Я тут же моделирую ситуацию:
– Гриша, вот если ты даёшь советы, а они окажутся губительны, КТО будет отвечать?
Гриша не задумываясь:
– Верный и благоразумный раб, ведь я делаю то, что они пишут.
– Гриша, а ты не видишь тут противоречий? Бабушке ты внушаешь, что «каждый будет нести личную ответственность перед Богом», но сам действуешь по другому принципу.
Гриша не нашёл, что мне сказать, только пробубнил несколько непонятных фраз.
Так потихоньку разговор за разговором с “опытными” братьями показывал мне, что изучением Библии Свидетели занимаются мало (обобщать не буду), на первом месте изучение публикаций или, как говорится, изучение “трудов” Верного Раба. Может это и смешно, но мне было не до смеха. Я не узнавал организацию. Это была не та организация, куда я пришел когда-то. И это была не та организация, которую я любил. Она совершенно не отвечала моим духовным потребностям.
Так нарастала моя безысходность, а вместе с ней и депрессия. Моя жена не раз говорила Грише Спашко: «Не зови ты Славу в проповедь, а пройдись лучше с ним несколько часов, пока он с дочкой гуляет, поговори, попробуй его понять. Он совсем не такой, какой кажется внешне». Спашко торжественно пообещал сделать это, а воз и ныне там.
До чего же обидно, что этот старейшина бегает из в парадной в парадную, ища новых, и при этом такое безразличие к уже имеющейся в загоне овце. Но я был наивен, дело обстояло куда запущенней.
На самом деле моё “катапультирование” из собрания готовилось заранее. Все признаки налицо: «Сторожевая Башня» у меня не подчеркнута, хожу на собрание редко и не в теократической одежде (в свитере), ничем не восхищаюсь, сижу на заднем ряду без Библии, задаю неудобные вопросы, из которых видно, что я почитываю чего-то антисвидетельское. Например, я признавался Селюте, что читал Френца. Короче, неудобный человек и от таких обычно комитеты избавляются, а не помогают, потому как и помогать-то нечем – ни интеллекта, ни знаний не хватает. А я наивный ждал помощи. А там, наоборот, ждали повода, и он нашёлся.
Фарисейская закваска
Как-то Гриша Спашко, как служебный надзиратель собрания, вывесил на доску что-то очень напоминающее советское соцсоревнование – КТО БОЛЬШЕ сдает часов. Повесил фамилии тех, кто это делал больше всех. Вот, мол, смотрите и стремитесь к ещё более великим рекордам. Увидев это, я был в шоке. Вместо костюма на мне был свитер, но я подошёл к нему и сказал: «ЧТО ты творишь?» К моему удивлению, даже меня “в свитере” Спашко воспринял нормально, проявил, так сказать, “смирение” и снял этот список “отличников”. Уж поддельное это было смирение или нет, не мне судить…
Достаточно давно, Спашко был инициатором правового комитета, чтобы лишить общения одну молодую сестру. Скажем так, за то, что она, не найдя мужа среди Свидетелей, вышла замуж за “мирского”, моряка дальнего плавания. Но стала жить с ним раньше, до официальной росписи. Сам комитет был собран намного позже их регистрации, то есть на момент правового комитета они уже являлись мужем и женой. Но кто-то рассказал старейшинам, что они стали жить вместе ещё до брака и, конечно же, это стало поводом для разборок с пристрастием. После мучительных и интимных расспросов, одним махом “крыла” Спашко лишил её общения.
Но что интересно, сам Спашко мог проводить положительные комитеты с явными алкоголиками, избивающими своих жён. С одним и тем же человеком повторно за четвёртый запой – опять положительное решение. Дальше – блуд, комитет, опять положительное решение. Избиение в пьяном виде водителя – опять комитет и опять положительное решение. Потом у того же человека развод и скотское отношение к жене, и опять положительное решение комитета. Измена жене – опять комитет и снова положительное решение… ПОРАЗИТЕЛЬНО! А в жизни молодой сестры грех заключался в том, что она просто стала с будущим любимым и любящим мужем жить раньше штампа в паспорте. И за это сразу же исключение!
Кто-то скажет: “Значит она не раскаивалась”. Да, не раскаивалась! А за что раскаяние? За любовь к человеку? За желание быть с ним всю жизнь и любить его таким, какой он есть, а не за его положение в собрании? Можно ли считать «блуд» в их случае таким уж серьёзным грехом? На неделю раньше брака стали жить половой жизнью. Нарушили закон Бога? А разве закон выше любви и милосердия? Разве Бог настолько фарисей, что будет требовать исполнения закона, не считаясь с чувствами людей? Она и не раскаялась только потому, что не видит смысла в таком исполнении закона, когда человека просто растаптывают.
Другой же “брат” из приведённого примера раскаивался каждый раз. И что, его раскаяние стоит больше её не раскаяния? Значит, его серьёзнейшие грехи можно запросто простить, если услышать заветные слова из особых книжечек? Но я-то этого так называемого брата знал очень хорошо. Он снимал у меня комнату шесть лет и уж кто как не я знал, что ни Спашко, ни кого другого, он не ставил ни во что, лишь посмеивался над ними.
Но хотелось бы вернуться к той сестре, что вышла замуж за моряка дальнего плавания. Несмотря на то, что с ней обошлись несправедливо, она всё равно верила в организацию и хотела туда вернуться. Назначили комитет прямо при “мирском” муже. Он был не против её возвращения, но хотел присутствовать на комитете.
При содействии Спашко комитет состоялся, и в результате она так и не была восстановлена. Не восстановили только потому, что она ходила на день рождения к друзьям мужа. Сколько бы она не доказывала, что по-другому не может и в днях рождения не участвует, Спашко был непреклонен: “Ты любишь больше мужа, чем Иегову”. И всё! Представьте чувства и эмоции её мужа, который присутствовал на том комитете. Наблюдать, как какие-то мужчины чихвостят твою жену за то, что она сходила со своим мужем в гости на день рождения, и за это её не хотят восстановить в собрании. Он, как человек не осведомлённый степенью серьёзности отношения Свидетелей к праздникам, никак не мог понять, что именно она сделала такого, что её не хотят восстановить в самом “любящем” собрании в мире. После этого разговора, муж изменил своё отношение к её желанию вернуться в эту религию.
Я спросил Спашко: «А ПОЧЕМУ?!» Как и на все вопросы, следовал один ответ: «Ты не все знаешь». А знать-то там было и нечего. Местные потребности я знал лучше, чем старейшины. Пока жили мои родные, сами понимаете, сёстры ездят вместе, рассказывают друг другу свои обиды, пожелания, сомнения.
Не ожидал я и злорадства от Спашко. У лишенной общения сёстры была мать, инвалид-колясочник. Дочь наняла другую сестру, чтобы ухаживала за ней и помогала ей с грудничком, пока муж в плавании. Так и тут Спашко нашёл криминал. Сказал: «Вот ушла от “нас”, пусть сама и расхлебывается». Жуткая черствость! Ужас!
А та сестра, что нанялась оказать помощь, подверглась жёсткой критике, мол, не надо помогать семье, где есть лишённые общения. Сестра еле выкрутилась из ситуации, доказала, что она просто работает у неё. Санкции на неё так и не наложили, чем Спашко остался очень недоволен.
Расскажу ещё про одну колоритную личность. Павел Сивульский. На сцене выглядит овечкой, научили. Любит подчеркивать, что он “не фарисей”. В разговоре со мной, уже как с лишенным общения, на который он пошел с явной неохотой, мы обсудили моё желание вернуться, но не знаю куда, – организация деградировала. Я спрашивал его: «Паша, неужели ты этого не видишь?». «Конечно, нет, – отвечал Паша, – ты все неправильно понимаешь, организация идёт вперёд и она становится всё лучше, ты просто не хочешь этого видеть». Ну, а что мог Паша сказать с пьедестала своих назначений?!
Паша пользовался авторитетом в своём собрании, да и не только, – наверное, во всем городе. Я был свидетелем того, как в его собрание принесли заявление о грехе и передали простому старейшине. На что Паша сказал: «Исследуйте, Я ДАЖЕ ВМЕШИВАТЬСЯ не буду». Вроде бы смиренные слова, но если вдуматься, то это говорит о том, что “вмешательство” Паши в какое-либо дело решало все дело.
Но при всем при этом Паша любил советоваться “тайно”, выпытывать, вынюхивать. На моих глазах он выпытывал у одной сёстры про мужа её подруги, который являлся действующим Свидетелем Иеговы. Муж подруги давно не ходил на собрание, был пивным алкоголиком, забившим на все. Паша не знал, что с ним делать. И сказал такую фразу: «Что толку его лишать общения, если он не ходит на собрание?» Поразительно! Но не по-Спашковски. Тот бы его выследил вместе со свидетелями, зафиксировал факт и отправил в аут, а тут человек ещё рассуждает.
Но с другой стороны, получается, делай что хочешь, а если на собрание не ходишь, то и приставать к тебе никто не будет. Так Паша хотел НЕ быть фарисеем и демонстрировал это прилюдно, но получалось у него это как-то показушно.
Условная дружба
Знаю такую историю, лично рассказанную мне одним близким для меня братом. Это все о ней, несуществующей дружбе среди Свидетелей. Как-то раз после собрания один брат со своей мамой задумали пригласить моего приятеля к себе домой. Поехали с «Пионерской» до «Озерков» на метро. И надо же, угораздило моего приятеля заговорить на духовные темы. Но, как-то уж не по-свидетельски, без нахваливаний и воздыханий про организацию. Обсуждали книгу Откровение, да не Библейскую, а ту интерпретацию, что сделал «ВиБР». Брат поставил под сомнение многое, что там написано, привёл даже первые слова самих авторов, что на истинность они не претендуют, все только на уровне предположений. Проговорили почти всю дорогу, затем зашли в магазин «Окей». Хвать, а брата и его мамы и след простыл. В магазине они сбежали от моего приятеля, не сказав ни слова. Только уже потом выяснилось, что мама сказала: «Чтобы больше ЭТОГО человека в моём доме не было». И такое отношение всего лишь за какие-то сомнения в отношении публикации, которая сама “одно большое сомнение”.
Однажды, уже после моего лишения общения, я встретил сестру, что также была лишена общения, ещё лет 12 назад. Игнорировать друг друга уже не было смысла. Мы не общались с ней все эти годы, а ведь когда-то она была моей заинтересованной. Пошёл её рассказ о тех далёких событиях, о её разборках с комитетом. Я ещё хочу сделать акцент на то, как я воспринимал тогда её уход. Я её осуждал, мне было непонятно, как это она покидает Иегову из-за какого-то “счастья”. Но когда я выслушал её рассказ, мнение моё кардинально изменилось. Ведь комитеты не дают этого сделать, перекрывая связи с человеком, поэтому порой собрание вообще не в курсе, а чего же там сестра или брат натворили-то на самом деле, но при этом осуждают их заранее. Но вернусь к её рассказу.
В нём меня поразило то, ЧТО именно сказали старейшины на комитете, а точнее одна фраза, вдумайтесь: «Неужели ты, сестра, не понимаешь, что МЫ тебя сейчас лишаем вечной жизни?» Поразительно! До какого же самомнения дошли эти люди, что взяли на себя функции Бога?! Мне лично даже подумать об этом страшно, чтобы я такое мог сказать кому-то, ведь это явное богохульство без зазрения совести.
Ещё я узнал от неё, что они настроили её сына не общаться с матерью и вот уже пошёл шестой год, как они не произнесли друг другу не единого слова. Для меня это жуть. Вот как меняется ракурс мнения, если послушать обе стороны. Вот и сейчас, порой многие не знают жизни, мотивов и трудностей исключённых из собрания. Не имея возможности разговаривать с ними, осуждают их, не зная абсолютно ничего, тем самым совершая грех, ведь не суди, да не судим будешь.
В нокауте
Наступил роковой 2015-й год. Роковой не из-за того, что я вышел из организации, а потому, что моя жена сказала мне во второй раз, что жить со мной не хочет. Несмотря на 17 лет супружеской жизни, ушла жить к подруге, забрав все свои вещи. Опять развелись, уже во второй раз.
Хочется сделать небольшое отступление. Жена моя почти год не появлялась в собрании, потом легла в больницу, все прекрасно знали об этом. Как-то ранним утром, уже после больницы, она вдруг заявляет мне: «А не пойти ли нам на собрание?» Меня это сильно обрадовало и удивило. Мы собрались и поехали. Человек не был на собрании год, лежал в больнице и вдруг пришёл всей семьёй. Подошли только три человека, да и то скорее не они подошли, а сама жена и проявила инициативу. Координатор совета старейшин (председательствующий надзиратель по старинке) Алексей Каличич сидел вместе с нами в маленьком учебном зале. Сидел через человека от неё, ни слова ободрения, никаких вопросов и никакого интереса он к ней не проявил ни до, ни во время собрания. А сидели мы в учебном зале и никому бы их беседа не помешала. Но он даже не шелохнулся.
Так мы встали и ушли с первой части программы. Чувствовалось, что жене психологически не по себе, и я там уже больше не появлялся. Я не хочу обвинять Алексея в развале семьи, но мне всегда кажется, что подойди он тогда к ней, авось ей бы захотелось прийти ещё и ещё, и жизнь наша, и особенно моя, сложилась бы по-другому. Кто знает, как могло бы быть. Всё ведь состоит из мелочей.
Итак, жена ушла, ребёнка я попросил оставить мне, так было лучше. Удар под дых был страшный, второй развод! В моём возрасте мужчины очень тяжело воспринимают его, это любой психолог скажет. И, конечно, алкоголя в моей жизни появилось куда больше, чем раньше.
После встречи с женой, когда она навещала ребёнка раз в неделю, мои разговоры с ней о возвращении в семью доводили меня до предистерики. Чувствовал, что ещё немного и она настанет. От отчаяния мог выпить бутылку водки за 12 минут и, представьте, при этом ничего не чувствовал, кроме того, что истерика отходила (естественно делал это не при ребенке), по мне совсем было не заметно алкогольное опьянение.
Вот тут-то и появились ребята с комитета. Я был сдан подругами жены в трёх или четырёх эпизодах сильного подпития и началось “расследование”. В той растерянной ситуации, в которой тогда находился, я подумал, что комитет меня выслушает и поможет. Вот наивный…
Тут мои расстройства достигли апогея и я слёг с психиатрическую больницу (на дневное отделение с 10 до 15 часов, суббота и воскресенье выходные). Диану оставлял одну с телефоном, чтобы звонила, другого выхода у меня не было. Врачи входили с моё положение и отпускали меня раньше.
В это самое время я был и вызван на комитет. Мне казалось, что нужно сделать все честно. Братья выслушают меня, поймут, дадут время и тогда, возможно, Бог мне поможет выпутаться из ситуации. И я пошёл с твёрдой уверенностью, что свои слабости после обличения братьев смогу побороть. Комитет длился два часа, я пришёл на него с дочерью, поскольку там, где он проходил, тоже были маленькие дети. Пускай поиграет, пока все это происходит. Более часа совещания и вердикт: “раскаяния мы не увидели”. Позже выяснилось, что я не сказал какое-то “заветное слово” из их “инструкций от Раба”. А ещё позже выяснилось (дочка сказала), что в другой комнате сидели друзья моей жены, которые шли свидетелями по моему “делу”. Их прятали там от меня на случай того, если я сам не признаюсь. Потом также тайно выпустили.
Ничего не помогло. Ни то, что у меня в семье развод, который я сильно переживаю. Ни то, что ребёнок на руках. Ни то, что лежу в психиатрической больнице. Ни то, что нахожусь под действиями антидепрессантов, которые могут неосознанно для меня вызывать во мне бурю эмоций.
Конечно, я подал на пересмотр дела, хотя шансов не видел никаких. Позже от бывшего старейшины я узнал, что большинство “дел” решаются на 90% до комитета. Если человек им не нравится или, по их мнению, «нет духовности», то лишение общения ему обеспечено, какие бы обстоятельства ни были. Поздно мне об этом сказали, иначе бы просто не пошёл. А так, всё чего я добился от этой апелляции, так это прогресс болезни. К удивлению моего лечащего врача, состояние моё резко ухудшилось. Она искала причину, но я не сказал. Вновь была назначена интенсивная терапия.
Через неделю меня ждал новый комитет, я настолько был озабочен своим здоровьем и семьёй, что совсем забыл про него. Вдруг звонок. Это братья: ты писал заявление, мы ждём сегодня тебя вечером в том же месте. Я долго объяснял, что лежу сейчас в больнице, но они настаивали на моём присутствии. И я сдался. Я подумал, что там будут другие люди и они, возможно, поймут меня.
Но опять я совершил ошибку. “Это будет не долго,” – сообщили они и тут всё стало ясно. Григорий Селюта сказал, что это очень хорошие братья, ну, по крайне мере, один из них. И вдумайтесь, почему он был для Селюты уже априори хорошим? “Потому что он из Солнечного”. Как будто из Солнечного могут быть только хорошие люди. Как выяснилось, все люди одинаковые, если они «варятся» в одной кастрюле.
На втором комитете у меня чуть ли не обшарили карманы на предмет записывающего устройства. Но не стали этого делать, взяли честное слово. Видать для них это было что-то очень важное. Либо репутация, либо их вопросы полностью противоречили конституции России.
Конечно, второй комитет из “хороших людей из Солнечного” слушать меня не стал. Решение осталось прежним. Но тут я достаю справку из больницы о моём суицидном состоянии и говорю: “А разве вы можете ТАК”? Они читают, тупо уставившись в справку, и говорят: “Таких правил мы не знаем, какая бы у тебя не была справка, объявление прозвучит”.
Я ушёл, но вдруг звонок. Видимо, они сами не знали может или не может такая справка повлиять на что-то. Затем звонок братьев с комитета: “Подавай выше, в комитет страны, объявлений пока не будет”.
Я составил прошение в комитет страны, в Солнечное, описал всё, что только можно, о чем слушать и спрашивать два комитета не захотели. Я надеялся на милосердие хотя бы оттуда. Но зря, бюрократическая машина ОСБ работает “славно”. Пришло письмо не мне, а на имя моего собрания: действия двух комитетов ПРИЗНАТЬ. Но видно бюрократия ОСБ не позволяла сделать обо мне объявление, не зачитав это письмо мне лично. В итоге меня стали караулить около дома. Звонили мне по часу, пасли меня в тех местах, где я гуляю с дочкой. Им срочно надо было зачитать это письмо и отправить меня в окончательный аут. Чтобы не трепать себе нервы и не обнулить лечение, мне приходилось прятаться от них, так как они вызывали во мне самые ужасные чувства.
Наконец-то я признался психологу в своей ситуации. Я не сказал, в какой именно я был секте, но честно признался, за что меня удалили. А та оказалась ещё и в богословии немного понимающая. Первый её вопрос ко мне был таков: “А кто тебя удалил из организации?” Я ответил: “Сварщик, горе-строитель, бездельник из Солнечного”. Она была в шоке. Её слова: “Я профессиональный психолог и алкоголика в тебе не вижу. Просто человек, попавший в тяжелейшую ситуацию. Раскаяние в тебе есть. Как могли эти, не имеющие специального образования, люди не увидеть очевидного?”
Молодая девушка психиатр держала меня в символическом “коконе”. А я ходил на эти комитеты и состояние моё ухудшалось. Она вроде и лечит меня, а результата положительного нет. Только всё хуже и хуже. Я ей так и не сказал, в чём же была причина моего состояния.
Какое понимание и сочувствие я получил в больнице, – это не сравнить с тем, что дают эти “комитеты”. Разница колоссальная. Само желание врачей помочь мне и поправить моё здоровье, было явным и искренним. Они переживали за меня и прилежно выполняли свою работу, и вся их работа обошлась мне абсолютно бесплатно. Но вот такой же заинтересованности в нормальном физическом, психическом, эмоциональном и духовном состоянии моего здоровья от своих же братьев я не увидел. Ничего, кроме сухости и бюрократизма.
Я с дочкой Дианой
Мы с Дианой платили за квартиру в Сбербанке. Сидели в очереди. Я не был ещё объявлен в собрании как не-Свидетель. И вдруг появился старейшина из нашего собрания и его жена. Они очень мило поздоровались с нами. Мило улыбались. У них даже было, по-моему, желание подойти к нам. Это было ободрительно для меня. В тот момент мне даже хотелось вернуться (это был недавно назначенный старейшина, имя его я не называю, по определённым причинам).
Меня не лишили общения официально, ведь надо сначала мне зачитать отказную Филиала. Бюрократия такая. В конце концов, бегать мне надоело, и я сам позвонил Спашко, думая, что хоть он мне и объявит, но я ещё успею высказать ему всё в “лицо”.
Позвонил, разговор был очень долгим. Хочется только вспомнить один момент. Я спросил его: “А почему мы с Таней развелись, твоё мнение?” Ответ был для меня ошеломляющим. Человек 20 лет знает меня и мою семью, но он ответил: “Из-за твоего алкоголизма, бедная женщина” (он пожалел её, только не знает, что эта “бедная женщина” давно порвала со Свидетелями и называет их “ересью”). Он был не прав, развод случился совсем не из-за моего алкоголизма. По логике Спашко «алкоголик» умудряется столь длительное время жить один с дочкой, лежать в больнице и ещё по вечерам подрабатывать за рулём. Поразительное равнодушие и формализм, полное незнание своей паствы, как старейшина.
Но жил я с дочкой не долго. Жена решила нанести мне окончательный удар. 26 ноября жена пошла погулять с ребёнком и больше не вернулась. Прислала мне только СМС: “Нас больше не ищи…” Так исчез мой последний смысл жизни. Несколько месяцев ребёнок меня не видел, и я даже не знал где они и что с ними (при этом жена – действующий Свидетель Иеговы). Я обращался в правоохранительные органы и органы опеки. Всё бесполезно, все права на её стороне.
Так я остался один, попавший в беду. Пока у меня была Диана, было для кого жить. Да и она девочка не глупая, давала папе огромную поддержку. Несколько раз я хотел свести счёты с жизнью, но Диана не позволяла мне это сделать. Так получается, что когда-то я дал ей жизнь, а теперь эта маленькая девочка спасает жизнь мне. Парадокс, ведь это я должен быть для неё опорой, а всё оказалось наоборот.
Так для всего собрания я и остался монстром и отступником. Если читатель помнит, то в первом нашем разводе с Таней сложилась обратная ситуация: кто в собрании остаётся, хотя бы формально, тот всегда и прав.
Хочется закончить свой рассказ. Какова моя жизнь после ухода из Свидетелей Иеговы и переживаю ли я из-за этого? Вопрос сложный. Жалко ли потерянного времени? Отвечу, что нет. Приобретено много опыта, в том числе и духовного, есть какое-то знание Библии. Насчёт одиночества переживать тоже нет смысла, ведь будучи и действующим Свидетелем со мной и так никто не общался. Есть, конечно, какая-то сердечная боль от несправедливости и отсутствия милосердия. Веру в Бога я не потерял, в Библию тоже, скорее сейчас даже исследования мои стали более глубокими и, самое главное, свободными.
Ещё теплится надежда, что те, кто “бьёт своих на комитетах” (старейшины) рано или поздно осознают, кому на самом деле они служат и какую боль причиняют людям. Может даже они раскаются в своих делах и извинятся перед своими же братьями.